Вызов, который сегодня стоит перед нами — это распространение неоязычества. Мы об этом уже говорили, но и сегодня мне хотелось бы еще раз сказать. Историческая Русь более тысячи лет назад осознанно и решительно выбрала путь следования за Христом, то есть отказалась от язычества. Этот выбор определил всю дальнейшую судьбу нашего народа и нашего Отечества, лег в основу государственности и в основу формирования культурных идеалов нашего народа. Однако сегодня мы становимся свидетелями попыток исказить наше прошлое, подменить подлинную духовную традицию искусственно сконструированными суррогатами.

Особую тревогу вызывает то, что неоязычество нередко преподносится молодежи как некая альтернатива Православию — якобы более историческая, естественная и по-настоящему национальная. На деле же мы имеем дело с эклектичной смесью фантазий, элементов, заимствованных из разных культур, и откровенно деструктивных идей. Многие из неоязыческих течений проповедуют культ силы, пренебрежение христианскими ценностями милосердия, а порой откровенно навязывают очень губительные взгляды. Что, может быть, самое опасное — в рамках этой так называемой культуры, вернее, псевдокультуры, формируется особое отношение к применению силы. Как и в замкнутых этнических сообществах, сила рассматриваются как решающий фактор сохранения идентичности и распространения реального влияния на жизнь большинства.

Нельзя сказать, чтобы наши правоохранительные органы никак не обращали внимания на эту проблему, но совершенно очевидно, что предпринимаемых мер недостаточно, и угроза нашей национальной и культурной идентичности сохраняется. Конечно, Церковь, еще раз хочу сказать, не может оставаться безучастной. Мы должны ясно говорить о том, что неоязычество не имеет ничего общего с подлинной историей наших предков, которые приняли христианство и обрели свет христианской истины. Именно в контексте этой религиозной традиции формировалась и развивалась та высокая русская, российская культура, которая со всей мощью вошла в контекст мировой культуры и остается очень притягательным фактором для многих людей, тем более что наша культура несет в себе совершенно конкретное нравственное измерение.

Мы видим, что сегодня происходит некое сращивание неоязычества со всевозможными оккультными и эзотерическими практиками, которые рекламируются без всяких ограничений и превратились просто в бизнес, — всевозможные колдуны, колдуньи, ну и все прочее, о чем каждый из нас хорошо знает. Вот почему проблема неоязычества требует как духовно-просветительских усилий Церкви, так и мер государственного реагирования, когда это течение приобретает откровенно деструктивный характер.

В данном отношении происходящее в России не является чем-то обособленным, уникальным — нечто подобное происходит сегодня и в Европе. Мы знаем, как формируются религиозные группы, склонные к силовым методам воздействия на окружающее большинство. Этническая и псевдорелигиозная солидарность способствует формированию сообществ, которые, нарушая закон, терроризируют коренное население и создают крайне неблагоприятный контекст для его духовного и культурного развития. Эти тенденции представляют очень большую угрозу в Европе, но сегодня мы должны с печалью констатировать, что они же угрожают и нашей национальной идентичности.

Вот почему нам необходимо внимательно отнестись к этой теме и подумать о том, как бы мы могли ответить — богословски, культурологически, исторически — на те вызовы, о которых я сегодня сказал. К сожалению, сегодня я не вижу серьезной дискуссии в нашем обществе. Есть эмоциональная реакция, особенно со стороны тех, кто был обижен представителями этнических групп; известна озабоченность правоохранительных органов развитием этнической преступности, но я не смотрел ни одной серьезной дискуссионной телепрограммы, где бы открыто обсуждалась эта тема. Думаю, есть некое ложное опасение, что мы кого-то обидим. Нет, никого не обидим! Но общество имеет право на защиту, и большинство имеет право на защиту. Общественные дискуссии, появление соответствующих статей, привлечение к дискуссии представителей научного, культурного, религиозного сообществ и должно сегодня быть нашим ответом на реальные угрозы нашей идентичности, и я бы попросил подумать о том, как мы могли бы создать механизм серьезного рассмотрения и изучения этой проблемы.