Надежда смотрела на крохотного малыша, тихо посапывающего рядом с ней. Она всё ещё не могла поверить, что это – её дитя. Долгожданное, вымоленное, желанное. Сегодня в Пасхальную ночь, она появилась на свет.

- Машенька, - прошептала она, словно пробуя, примеряя имя к младенцу.

Малышка вдруг открыла глаза и пристально посмотрела на неё. Взгляд был таким глубоким, таким осмысленным, что ей на секунду стало страшно. Как будто это не ребёнок, которому от роду несколько часов, а взрослая многомудрая женщина. В открытую дверь палаты заглянула медсестра.

- Как дела у нашей героини?

- Она смотрит на меня, - прошептала Надежда,- как взрослая.

Медсестра быстро подошла к кровати.

- Это обычное дело у новорожденных. Считается, что детки начинают видеть мир чётко не сразу. Я думаю, что это они не на нас, а внутрь себя смотрят. Может, всё свою будущую жизнь видят.

Какая она будет, будущая жизнь, подумала Надежда, глядя, как медсестра ловко перепеленала малышку, прикрыла шторы и поправила постель. Кто только не отговаривал её рожать! Все в голос твердили: «Время тяжёлое, денег нет, жизнь страшная, возраст неподходящий», и ещё сотни разумных доводов. Никто не понимал, как ждала она этого младенца, как надо было ей в почти сорок лет ощутить этот ни с чем не сравнимый младенческий запах, держать на руках крохотное существо, наблюдать, как день за днём её Машенька будет расти. Первая улыбка, первый зуб, первое слово, первый шаг… Счастливая будет жизнь у её Машеньки!

- Не устали? – заботливо спросила сестра, – может, унесу малыша на ночь?

Надежда покачала головой. Нет, никому она не доверит своё сокровище. Сестра ушла, Машенька тихо спит возле, а Надежде не спалось. В роддоме полная тишина, это неудивительно. На всё отделение – она одна. В их городке в последние безумные годы почти не рождаются дети. Боятся люди иметь детей. Работы нет, зарплаты не получают месяцами, что будет завтра – неизвестно. Молодые, сильные ждут лучших времён. Но у неё лучших времён уже не будет. Старшие сыновья-близнецы выросли так быстро, что она даже не успела понять, когда они стали взрослыми.

– Нам с тобой, мать, о внуках думать пора, – говорил муж, когда она делилась с ним своей вдруг вспыхнувшей тоской о малыше, – какие уже дети.

Надежда не могла и не хотела никому объяснять, как замирало сердце при виде детской коляски, как иногда по ночам она просыпалась от того, что слышала младенческий плач. Взрослые сыновья жили в другом городе, учились, изредка звонили, а, приезжая на каникулы, тут же стремились сбежать к друзьям. Нет, они не были грубыми или невнимательными к матери, они любили её, охотно, без лишних просьб, помогали, но у них давно была своя жизнь, где родителям отводилось не самое главное место. Это нормально, правильно, нельзя держать взрослых детей у юбки. Но неужели ей никогда больше не держать на руках крошечное существо, для которого она – весь мир, вся вселенная?

В прошлый, 1994 год в жизни Надежды произошло важное событие – она крестилась. После крещения священник сказал строгим голосом:

– Для каждого христианина обязательно посещать храм, исповедоваться и причащаться. Вот в следующее воскресенье приходите обязательно все на литургию.

Батюшка был лет на десять моложе Надежды, но внушил ей такое благоговейное уважение, что она пошла на исповедь именно к нему. Сколько же открылось ей грехов, сколько черноты было в душе! С горючими слезами приносила она первое в своей жизни покаяние. Отцу Димитрию она и открыла вскоре своё желание иметь ребёнка. Он был единственным, кто поддержал её.

– Молитесь, Надежда Андреевна, – батюшка всегда называл её по имени и отчеству, – и я буду молиться.

Вот её вымоленное, желанное чудо – доченька. Муж, хотя и переживал, как она выносит и родит ребёнка, радовался не меньше самой Надежды. И взрослые мальчишки рады. Куклу ей купили! Ждут сестрёнку домой. Всё будет хорошо…

Надежда ещё раз придирчиво осмотрела комнаты. Всё чисто, всё успела прибрать к Пасхе так, как делала уже много лет. На столе в корзине – горка ярких крашеных яиц, на радость внукам. Куличи отдыхают под большим полотенцем. Ей тоже надо бы отдохнуть перед ночной службой. Кажется, недавно она могла успеть всё: убрать, приготовить, сходить на Страстной почти на все службы и не уставать. Увы, сейчас так уже не получается. Надо дать отдых усталым ногам. Она прилегла на диван. На стене напротив – любимое фото. Она, муж Николай, сыновья Павел и Степан, рослые, улыбчивые и Маша, Машенька, задумчиво и серьёзно глядит прямо на неё. Как же так случилось, что её младшенькая, её вымоленная дочь теперь так далеко? Надежда вновь начала перебирать давние события. Её дочь была действительно необыкновенным ребёнком. Безмерно добрая, доверчивая, открытая, стала она истинным утешением родителей. Все трудности меркли перед той радостью, которую она принесла в их семью. Маша училась легко, осваивая ещё и музыкальную школу. Друзей у дочки было много, они любили бывать у них в доме. Надежда только радовалась этому и привычно готовила любимые булочки, которые гости сметали с огромным удовольствием. Счастливые годы летели, незаметно оставляя свои следы. Вот Маша уже подросток, но без колючей отстранённости, которая доставляет столько тревог, напротив, чем старше она становилась, тем ближе были они с матерью. В девятом классе Маша решила, что пойдёт на курсы колокольного звона, что открылись у них в городе. Надежда переживала, но и втайне гордилась дочерью. Каждую свободную минуту девочка бежала на колокольню, и все улицы наполнялись удивительными звуками колоколов. Она даже областной конкурс звонарей выиграла! Как они радовались тогда…

– Мама, я всегда-всегда хочу быть в храме, – говорила Маша, и глаза у неё радостно блестели, – это самое лучшее место на свете!

Матери казалось, что дочь идёт по жизни, как будто по клавишам её любимого фортепиано – каждый звук гармоничен и рождает стройную и красивую мелодию. Ей казалось, что так будет всегда… Надежда прикрыла глаза. Вспомнила, как три года назад Маша впервые не приехала домой на Пасху:

– Мама, пойми, у меня сейчас так много заказов. Я только делаю себе имя! Это бизнес, это очень серьёзно! – возбуждённо говорила он в трубку, – Пасха никуда не уйдёт. Я же не говорю, что не стану отмечать праздник. Но дело прежде всего.

Нет, всё началось раньше, как только Маша, в двадцать лет, уже окончила институт. Бизнес, своё дело, независимость, самоопределение – это слова вдруг стали для неё основными. Надежда не понимала, как чистая, искренняя вера могла вдруг потонуть под ворохом суетных дел и событий. Дочь изредка приезжала, всегда с дорогими подарками. За одно лето обновила их небольшой дом, добавив всевозможных удобств  снисходительно, как маленькой, объясняла матери:

– Жизнь не стоит на месте, мама, всё меняется. Надо шире смотреть на вещи. Важно не то, сколько я с тобой разговариваю, а чем могу реально помочь.

Она поставила дорогой памятник на могиле отца, а на робкое замечание матери, что лучше бы эти деньги отдать на помин души, хмыкнула:

– Могу себе позволить поминать так, как считаю нужным.

          Соседки с завистью говорили:

          – Какая у вас дочь хорошая выросла, так о вас заботится, так помогает.

          Никому не говорила Надежда, что с радостью бы променяла такую заботу на один только вечер доброго разговора, когда душа близкого человека раскрыта навстречу тебе, на десяток минут молитвы вместе, как было когда-то. Только отец Димитрий понимал её и говорил:

          – Молитесь, Надежда Андреевна, не может быть, чтобы такие обильные семена не дали доброго плода.

          Пасхальная служба, яркая, радостная, пролетела в одно мгновение. После службы она решилась подняться на колокольню. Дух захватило от необъятной красоты, что открывалась перед ней. Надежда робко прикоснулась к важным колоколам. Как-то её Машенька, совсем юная девочка, так ловко управлялась с ними? Звонарь Сергий показал, что надо делать. Несмело потянула она за верёвки, и колокола чутко отозвались негромким звуком. Смелее, ещё, ещё, и вот они уже выпевают радостную песнь: «Слава Богу, Богу слава!».

          Днём приехали сыновья с детьми и невестками. Дом наполнился до отказа весёлыми голосами. В душе поселилась тихая, умиротворённая радость и такая тишина, которая бывает только после долгой молитвы. Вечером, проводив своих, Надежда долго глядела на серую ленту дороги. И в ней крепла, росла уверенность, что Машенька вернётся, придёт к дому по этой дороге.

          Надежда открыла глаза. Светало, но солнце ещё не выкатилось из-за леса, чтобы щедро светить на дома и улицы. Тихо, городок ещё спит. Она быстро оделась и вышла на крыльцо, чтобы поймать те первые секунды, когда солнечные лучи коснуться крыш, пробегут по верхушкам деревьев, пробуждая всё вокруг. Она прислушалась. Кажется ей, что ли? Над улицами, вместе с первыми солнечными лучами, плыл колокольный звон. Его мелодия, смешиваясь с рассветом, рождала необыкновенную симфонию радости, любви. Этот звон, она узнала бы его из сотен других…. Маша, Машенька! Надежда бежала по улице, миновала сквер, вот уже видны золотые купола. Внезапно звон оборвался на высокой ноте. Она растерянно остановилась, подняв голову, словно где-то там, в небе, скрывался невидимый источник звука.

          – Мама, мамочка, я вернулась! К тебе, насовсем! Мамочка! – звонко и радостно звучал родной голос.